На том и этом свете

На том и этом свете

20.01.2024 10:54

Рейтинг: 0,00 (0)

Поэт: Николай Отпущения

Серия стихов: 9. Цикл "Политическая эротика, том 1"

Почувствую опять, завидев свет в окно,
Как в сердце занялось, как тянет волокно,
И положу на лист нечаянный пароль:
Я – русский экстремист. Пишу стихи про боль.

Встаёт над полем шар священного огня,
И чувствует душа – есть право у меня
Оставить лёгкий след в родном своём краю.
Я – русский экстремист. Отцов не предаю.

Заявится закат. Он выжил из ума.
Не сомневайся, брат, – пытаться будет тьма
Перевернуть весну в гражданскую войну.
Я – русский экстремист. Не сдам свою страну.

Как темень разнесло; прорыв давно назрел.
Приблизилось число, и содрогнётся Кремль –
Прибежище грехов и низменных страстей.
Я – русский экстремист. Не продаю детей.

Кто может отменить, подмять восход зари?
Да не прервётся нить! Итак, по счёту «три!» –
Поднимемся с колен и подведём итог.
Я – русский экстремист. Мы все. И с нами Бог.

Несколько лет назад мне довелось активно поперезваниваться с хорошим приятелем, давным-давно эмигрировавшим в одну из мировых столиц. Замечательный профессионал в своём жанре творчества, с мировой известностью мастер. В основном мы с ним что-то обсуждали по работе, но не раз и просто о жизни подолгу беседовали. Интересно было пообщаться – при всей его большой занятости, да и моей тоже.

Он – коренной москвич, из семьи, опять же, изрядной творческой знаменитости. Расспрашивал меня: что в России да как. А я – как дела по нынешнему месту жительства? Спрашивал ещё, что вполне естественно, – не тянет ли его в родные пенаты. Как-то N. проронил – казалось бы, вскользь, но с немалой эмоциональной заряженностью: «Знаешь, я здесь стал понимать, что в космополитизме есть определённый кайф-ф!»

Сам N. в одной стране живёт, дети его взрослые в другой, так что мы иной раз в своих беседах – как два старомодных интеллигента в посиделках на кухне – даже всемирно-исторического разлива темы затрагивали. И однажды он мне говорит:
– Сталин – убийца!
Я ему в ответ:
– Вот уж кто действительно убийца, так это Трумэн.
– Что ты имеешь в виду?
– Как это – что? Бомбардировку Хиросимы и Нагасаки. В основном же гражданское население погибло, совершенно ни в чём не повинные люди. 200 тысяч.

И тут он, исконный московский интеллигент, мне и отвечает:
– Какие же люди? Японцы погибли.
У меня аж всё в душе перевернулось:
– Какая вообще разница, кто они по национальности? Женщины, дети, старики. Погибли люди!
И дальше, минуты на две, очень содержательный диалог: «Всё равно они японцы!» – «Люди!» – «Японцы!» – «Но ведь они такие же люди, как и мы!» И т. д.

Не могу сказать, что я после этой беседы хуже стал к интеллигенции нашей относиться. (Потому что я и раньше ей цену знал. Где власть, там и она! С придыханием. И если бы попустил Господь, чтобы Гитлер Москву взял и СССР покорил, – поверьте, не один и не двое из тех людей, которых мы сегодня считаем «светочами советской интеллигенции», охотно пошли бы на сотрудничество с фашистским режимом. И парадные портреты бы писали, и спектакли с воспеванием фюрера ставили, и мавзолеи новые возводили). Но к слову «космополитизм», хотя и раньше я его не жаловал, с тех пор и вовсе отношусь с омерзением.

Когда говорят о том, что атомная бомбардировка японских женщин и детей была справедливой – я хочу быть японцем! И я хочу посмотреть в глаза тем людям, которые говорят об этой «справедливости по-американски».

…При всём при том Япония – далёкая страна, в которой я ни разу не был. Моя Родина – Россия, и в последние годы мне всё яснее становится простая истина: я не просто русский – я именно русский националист. То есть человек, для которого главное в жизни – это русские язык, история, культура, традиции. Непобедимый дух моего народа. Ни одному народу в мире не желаю ничего плохого – но именно свой люблю беззаветно.

Ещё хочу сказать, что много самых светлых лет моей жизни прошли в Уфе, среди башкир и татар. У двоих самых близких друзей моего детства, Валерика и Рамиля, были фамилии Насибуллин и Фархутдинов. Ещё совсем детьми мы гуляли рядом с домом, и закадычные приятели всё не давали мне передыху: расскажи сказку! (Знали за мной соответствующие наклонности и вовсю этим пользовались. Я у них вроде Оле-Лукойе был). Приходилось рассказывать, чтобы друзья на меня не обижались. Строил сюжеты – то простые, то замысловатые. Искал точное слово, забавные обороты речи… Так два маленьких татарина шаг за шагом делали из меня русского поэта. (При этом один из них – наполовину русский, другой – наполовину башкир. Какая нам, детям, была разница?) Хорошего поэта или какого сотворили, не мне судить. Но – сделали!

По всему своему генезису духовному я – русский националист. И в той же мере я – башкирский патриот. И татарский патриот. Не вижу здесь ни малейшего противоречия. Просто в моей судьбе, как в крошечной капле росы, отразилась судьба моего народа – и собственно русского, и общероссийского.

А ещё я хочу вам, дорогие мои читатели, сказать, что у меня, русского националиста, мама еврейка. Так бывает. Папа – чистокровный голубоглазый русак с какими-то давними украинскими корнями, а мама – стопроцентная еврейка по крови. Она у меня офицер-фронтовик. С первого курса мединститута была призвана в армию. Знала в совершенстве немецкий и польский языки (польской мове обучили её папа с мамой, выпускники Варшавского университета). Окончила Курганскую разведшколу. Дюжину раз была за линией фронта – в половине случаев испытала запоминающуюся радость от заброски с парашютом. Первый орден у мамы был – Красная Звезда. Кто воевал, тот знает, что это такое.

После войны мама опять поступила в мединститут и стала блестящим хирургом. Нашу семью жизнь забросила в Усть-Катав – маленький городок в Челябинской области (там батя мой после окончания военной академии служил). И вскоре весь город знал: если нужно лечь на тяжёлую операцию – только к Нине Абрамовне! За годы работы в Усть-Катаве несколько раз – мама мне в подробностях рассказывала – привозили в больницу пациентов со схожими травами: допустим, человека сбивала машина (а однажды, помнится, даже локомотив долбанул – не успела женщина пути перебежать) и он получал тяжелейший перелом бедренной кости. Собирался местный консилиум и каждый раз постановлял: категорически – ногу отрезать! А мама, молодой ещё доктор, вставала и говорила: я этого больного забираю к себе, резать не дам, ногу спасу. И спасала! Не ленилась – часами со знанием дела оперировала, подолгу выхаживала каждого больного – как самого родного человека, по ночам (отнюдь не в свою смену!) приходила в больницу, чтобы узнать, как дела. Если вдруг осложнения – немедленно, ночью же, новые препараты назначала… И через месяц эти «недорезанные» пациенты на своих двоих, разве что с палочкой, уходили домой.

Я как-то в Петербурге приехал на деловую встречу, достаточно для меня важную. Принял меня один руководитель. Разговор у нас с ним зашёл не только по делу, но и просто нормальный человеческий разговор, и тут я ему задаю вопрос: «Извините, Иван Иванович, Вы откуда родом? Я вот сам не столичный человек, и что-то такое родственное всегда в людях чувствую». Он не то чтобы смутился, но удивился чуть-чуть: «Я челябинский». Обрадовался я, говорю: «Значит, мы земляки!» А человеку, вероятно, по малости знакомства показалось, что я таким немудрящим способом – сказавшись земляком – хочу его сподвигнуть на решение своих вопросов. И он спокойным таким голосом отвечает: «Я не из самого Челябинска, а из Усть-Катава». Тут я от неожиданности чуть не подпрыгнул: «Это моя родина!»

Дядя глянул на меня сурово и сухо так говорит: «Да-да, бывают совпадения». Не поверил! Видя это, я – единственная в жизни ситуация в подобном роде! – достал паспорт, показываю ему и говорю: «Иван Иваныч! Вы, наверно, решили, что это у меня такая заготовка для успешного ведения дел? Но у меня этот интерес – чисто человеческий. Уж не смейтесь надо мной, загляните в паспорт. Я действительно в Усть-Катаве родился! И если Вы тоже оттуда, то мы тем более земляки, по малой своей родине».

Он в паспорт глянул – и потеплел необыкновенно. Чай, печенье, задушевный разговор. Ну, я-то в Усть-Катаве совсем мальцом был – хотя и кое-что помню. Расспрашивает Иван Иваныч (а он ощутимо меня старше) – кто папа, кто мама. Я, соответственно, отвечаю. Ну и по случаю историю рассказал про больную, которую поезд шибанул и которой мама моя не дала ногу отрезать. Тут Иван Иванович в лице переменился и говорит: «Я этот случай лучше Вас знаю. Это моей тёще ногу спасли. Как Вашу маму зовут?» Снимает он трубку и звонит жене: «Валя! Как фамилия была у доктора, которая маме ногу спасла? А звали её как? Нина Абрамовна? Да тут у меня её сын сидит! Общаемся». …Необыкновенный случай. И истинная правда.

Спасала мама моя людям жизни и здоровье, и национальный вопрос при этом, как вы легко можете догадаться, на повестке дня не стоял. Лучший хирург в городе – еврейка по национальности? Так пусть оперирует еврейка! На плановые операции очередь стояла. А мама, соответственно, не по пятому пункту себе пациентов подбирала. Просто брала самых тяжёлых больных. Русских, татар, украинцев, башкир, евреев… Да хоть японцев! Ибо все – люди, все для неё – просто больные.

…В Советском Союзе нас растили интернационалистами. И я всегда убеждённым интернационалистом был. В том смысле, что башкиры и татары – мои братья по духу. Мои любимые земляки. И – не побоюсь высоких слов – если возникнет в том нужда, мне всё равно будет, за какого ребёнка жизнь отдать – за русского, украинского, белорусского, татарского, башкирского или удмуртского. Или, опять же, за японского. Но вот в компании, в которой присутствуют русские, башкиры и татары, я чувствую себя особенно счастливым человеком. Просто потому, что таково было моё детство.

А ещё я – русский, и только русский поэт. И когда я узнаю, что молодой человек 18–20–25 лет – едва ли не ребёнок для меня – в современной России попадает в тюрьму просто за то, что любит свой народ и свою Родину, и УК РФ это явление – любовь русских людей к своей Родине – экстремизмом называет, я встаю и громко говорю: я – русский экстремист! И я хочу быть в первых рядах русских экстремистов! Потому что это даст мне возможность хотя бы одного ребёнка своим телом закрыть.

Точно так же как после разговора с бывшим моим приятелем, космополитом, я понимаю, что в иных исторических обстоятельствах, если бы против русского народа здесь и сейчас не велась война на уничтожение, я хотел бы родиться лет на сорок пораньше и жить в конце Второй мировой войны в Японии – чтобы попытаться закрыть хотя бы одного японского ребёнка от излучения бомб безумца Трумэна.

P. S. Интересно мне знать: удалят модераторы это произведение или нет? Вот если бы кто-то разместил стишок «Я – закоренелый педераст!», то никому бы и в голову не пришло похерить, это уж точно. Висело бы хоть до Второго Пришествия на главной странице. А тут… Конечно, будут желающие удалить. Как говорится, почувствуйте разницу!

Между тем, есть известный фильм с названием «Я, Франсуа Вийон, вор, убийца, поэт...» – и никто не падает в обморок. «Я – злостный коррупционер!» – вообще исключительно актуальное название было бы для современного литературного произведения в России. «Я – разрушитель русской армии!» – тем более. Ещё «Я – могильщик русского здравоохранения». А вот «Я – русский экстремист!» – это уж слишком. …Может, мне с японскими газетами связаться? – Глядишь, переведут. Опубликуют.

Егор Парфёнов
© Copyright: Егор Парфёнов, 2012
Свидетельство о публикации №112021611506
(сохранена орфография и пунктуация автора)




Заметка г.Парфёнова весьма показательна как пример неких тенденций, имеющих место как на постсоветском пространстве, так и за его пределами.

Автору определённо неизвестно значение употребляемых им слов - какой экстремизм?! Экстремизм в том, чтобы подняться с колен, на которые автора никто не ставил? Или в том, чтобы «оставить лёгкий след в родном своём краю» ботинками или вытянутыми в коленках штанами на асфальте Болотной площади? Очень смешно.

Нет, конечно, носить по Болотной площади транспаранты с матерными надписями, как это делали лимоновцы – это, как минимум, на мелкое хулиганство тянет, но даже к этому в тексте стихотки автора прямых призывов нет, следовательно, этой стихоткой автор может добиться только репутации балабола.

А японские газеты с радостью опубликуют любой антироссийский бред и словоблудие автора, и Трумэн тут будет совершенно ни при чём, как и погибшие в Хиросиме и Нагасаки мирные японцы не имели никакого отношения к японским политикам, воевавших на стороне Гитлера в той войне, а сейчас мечтающих тоже не совсем о мире и благоденствии своего народа, а о присоединении российских территорий к Японии...

Если автор, как он утверждает, давно знает цену интеллигенции, пусть даже и советской, которую автор демагогически плюсует к интеллигенции вообще, и его знание этой самой цены поразительно равно курсу оценок НКВД, то цена всему, что он тут понаписал – пятачок за большой пучок в базарный день коммунистической пропаганды.

Если автор называет исконным московским интеллигентом человека, не способного отличить варварское уничтожение мирных жителей двух японских городов ядерным оружием от военных действий, то и автора, и того «интеллигента» адекватными людьми никак не назовёшь, потому что судить о каком-то сообществе людей по одному предателю, отщепенцу или придурку - это абсолютно неадекватно. Именно так и судит оппонент автора о японцах – как фашисты обо всех других национальностях, а Парфёнов на том же «интеллигнтном» уровне отвечает ему судом над всей интеллигенцией...

Как писал Жванецкий, думать трудно, поэтому многие судят...

Автор утверждает, что он относится с омерзением к космополитизму и в то же время называет себя русским националистом и башкирским, и татарским патриотом, ничуть не смущаясь бессмысленностью соединения этих понятий в одной личности. Иными словами, автор допускает совместимость этих понятий в рамках интернациональной идеи, бытовавшей в СССР, и скоропостижно скончавшейся вместе со страной большевистского сумасшествия.

Автор испытывает неодолимую тягу к тому, чтобы ответить русским национализмом новому сумасшествию – воцарившемуся на постсоветском пространстве национализму и нацизму всех мастей, но не замечает разницы между национализмом и чувством национального достоинства...

Автор удивляется тому, что не находится таких же субтильных кинозрителей, как он, которые падали бы в обморок от названия фильма... Надеюсь, автор падает в обморок и от люмпенской лексики Маяковского, но не буду отвлекаться на столь обширную тему...

Автор, как и популисты всех мастей, громыхает словом «коррупция», которое было актуальным и в СССР, остаётся актуальным и в коммунистическом Китае, да и во всём мире было, есть и будет актуальным всегда, сколько бы голов коррупционеров ни отрубалось публично...

Автор называет себя русским экстремистом, у которого мама была еврейкой... Ой, что-то мне это напомнило Жириновского, у которого мама была русской, папа - адвокатом, а сам он, как известно, не еврей, хотя национальность не имеет никакого отношения к плитическим пристрастиям личности…

Тему национал-экстремизма вообще поднимают только те, кто ничего умного сказать не могут, ведь никто не мешает автору закрыть своим телом хотя бы одного ребёнка и для этого вовсе не нужно провозглашать себя экстремистом – достаточно взять на воспитание сироту из детдома, и не только прикрыть его своим телом от воображаемой или реальной угрозы, но и вырастить... Но нет – автору проще поболтать о своём воображаемом экстремизме, почувствовать себя героем, но не потратить ни копейки на действительно доброе дело...

Теперь про «желающих удалить».
Автор уже удалял сам мои комментарии к его «литературным» перлам, поэтому ссылаться на «желающих» и модераторов с его стороны – это, как минимум, некорректно, но понятно, что прослыть «запрещённым» борцом за что-либо ему очень хочется, вот и мусолит он тему модерации... Но я непременно процитирую его текст на своей странице – а как же иначе...

Замечу, что мне тоже не нравится та свобода, которой на сайте пользуются пропагандисты нетрадиционной сексуальной ориентации – я считаю, что подобная пропаганда должна быть запрещена Законом, но не считаю себя экстремистом из-за этого. И я считаю, что Законом должно быть запрещено бездоказательное обвинение кого-либо по классовому признаку, как автор обвиняет интеллигенцию в теоретическом(!) желании идти на сотрудничество с фашистским режимом… Пожалуй, это заявление автора вполне можно рассматривать как экстремистскую пропаганду, оскорбляющую настоящих интеллигентов, а не тех, с кем автору довелось по телефону общаться, хотя всерьёз воспринимать неадекватные заявления автора вообще трудно…

Автору следовало бы брать пример со своей матери, но он выбрал иной путь, как ни печально...

Замечу справедливости ради, что у меня тоже есть бывшие приятели, ставшие гражданами других стран, и сам я – бывший гражданин СССР, точнее – одной из бывших республик СССР, а ныне – гражданин РФ, только никакого отношения к космополитизму это не имеет. Я просто бежал от национализма в одной республике, но, как выяснилось – из огня да в полымя – к русскому национализму, которым страдает и часть граждан России, как и часть граждан бывших республик, но, слава богу, это не носит характера государственной политики в России…

Не могу я осуждать и тех, кто в советское время бежал из СССР, где власть коммунистов казалась вечной… Но по каким-то причинам у моих бывших приятелей, проживающих сейчас в разных странах мира, выработались столь же странные, как и у г.Парфёнова, взгляды по национальным вопросам, а то, что они проживают на данный момент не в России, не имеет никакого отношения к сути вопросов, в которых я с ними принципиально разошёлся, потому что от места жительства, национальности, вероисповедания и гражданства убеждения могут совершенно не зависеть, а если зависят, то это, скорее, диагноз, чем нечто разумное.

Так и перерождение автора из интернационалиста (дутого, как и вся идеология времён СССР) в национал-экстремиста – это курам на смех, а не что-то разумное.

Но конкретизирую чуть подробнее, чтобы стала понятней разница в наших подходах к теме: мои бывшие приятели, которых я интеллигентами не считаю в силу того, что интеллигент не может быть националистом в принципе (хотя один из моих знакомых, эмигрировавших из СССР, был лично знаком с Евтушенко и Межировым), согласились со статьёй в Интернете, написанной Латыниной, съездившей в Израиль на три дня и после трёхдневного пребывания в Израиле сделавшей вывод о том, что арабы от природы тупые и ленивые каннибалы, готовые сожрать друг друга, и только благодаря природной мудрости евреев они этого не делают...

Для кого как, а для меня смысл заявления Латыниной носит вполне нацистский характер, а то, что смысл этого заявления поддержали мои приятели, как раз и выявило для меня их абсурдный образ мышления, что автоматически перевело их из разряда моих приятелей в разряд моих неприятелей.

Печальный факт, но утешает то, что порядочных людей всегда больше и на этом держится мир, а не на Гарри Трумэне или г.Парфёнове, что бы им лично о себе ни думалось на том и этом свете.

Добавлю к сказанному и несколько рифмованных строк сатирического характера, дополненных реалиями сегодняшнего дня (2018 года):

Увидеть можно правды свет в окне,
а наш Егор, «завидев свет в окно»,
напрасно не живёт в другой стране,
где гадить на Россию не грешно...
Ему бы за Латыниной пешком
отправиться с корявеньким стишком
в тот свет, куда всяк русофоб влеком,
как Ося Бендер с толстым кошельком,
но что-то часто мрут за рубежом
те, кто в России врут за рубль ежом,
а за границей врут о том, что мрут,
враньём пугая как бы честных жён
и воскресая, но не за рубли
от ненавистной Родины вдали…
Да не таков наш доблестный Егор –
его не выпнуть из Москвы пинком
за ляпнутый им на «Стихушке» вздор
про тех, кто с детства с тюрьмами знаком…
«Воны жэ диты!» даже в двадцать пять…
Но этак и Егор всю жизнь – дитя
Лимонова, за что еврейка-мать
из гроба вряд ли сможет не шутя
Егорке за нацболство наподдать,
чтоб всуе не нацболил он про боль,
в стишках играя экстремиста роль…


[© Copyright: Коля Но, 2012
Свидетельство о публикации №11203062886]

[© 22.07.2018 Пародист Лектерович Каннибалов
Свидетельство о публикации: izba-2018-2322225]

Теги: сатира, публицистика