Я сижу, лежу, тужу, ночь длиннющая

Я сижу, лежу, тужу, ночь длиннющая

04.12.2022 11:31

Рейтинг: 0,00 (0)

Поэт: Миров

Серия стихов: Философские рассуждения

Я сижу, лежу, тужу, ночь длиннющая,
Плоть заныла у меня, водку пьющая,
Плоть заныла, загрустила, опечалилась,
Плоть с душою, ей чужою, оскандалилась.

Плоть заныла тупой болью, болью ноющей,
Болью нудной, неприятной, беспокоящей,
Болью старой, заскорбевшей, болью скорбящей,
И как будто, чем-то в чело, резко колющей.

Жизнь моя, еще немного, и закончится,
И ничем она на свете не запомнится.
Должным образом она не состоялась,
В серой массе она мышкою являлась.

Она в славе и в успехе не купалась,
Завсегда она обычной только зналась.
Она к Боженьке никчемною заявится,
Только там, кто есть она, она прознается.

Потолок уже протыкал я весь взглядами,
Отравил судьбу я скорбью, ее ядами,
Я всю жизнь свою, то ною, то печалюся,
Никогда уж я с уныньем не расстанутся.

А она, моя судьба, как волк, угрюмая,
Побрела куда-то, дальше, тяжко ступая,
Побрела куда-то дальше, тяжко охая,
От волненья, возмущенья, в словах, окая.

От волненья, возмущенья, клюкой топая,
И глазами, в нервном тике, бегло хлопая,
Расшагавшись, за углом, куда-то, скрылась,
Дай же Бог, чтоб все у ней, у глупой, сбылось.

Дай же Бог, мой милосердный, ей хорошего,
На сегодняшнее время не похожее,
В брызгах счастья пусть судьба моя поежится,
И клубком у благодати той уложится.

У ног счастья пусть судьба моя уляжется,
И глазенки призакрыв, во снах упрячется,
Пусть она во снах со славою налюбится,
Пусть она в мгновеньях сладостных забудется.

Я сижу, лежу, тужу – делать нечего,
Пью поганое зелье – тела лечево,
Пью поганое зелье, тяжко охаю,
Как кувалдой по железу думой грохаю.

Об одном и том же дума – о никчемности,
Своего я бестолкового – бесследности,
Своего я бестолкового – безвестности,
Ничего не дав на память славной вечности.

Этой думы мысли льются, растекаются,
Так и эдак спорить страстно умудряются,
И по стенкам лба стучат, кричат и злобятся,
Поучить, как жить, как надо, страстно просятся.

Плоть с досады снова водкой заливается,
Моей плоти праздник скуки продолжается,
Хвост селедки проглотив, плоть к рюмке тянется,
Плоть и пьяная, по-прежнему, печалится.

Я сижу, лежу, грущу, еле тепленький,
Будто только что родился, будто голенький,
Питие заразы злой мне лишь желается,
Уж ничем моя душа не восторгается.

Душа вырваться на волю уже просится,
В небе облачном она, как будто, носится.
Как синица, в клетке тесной, она мается,
Моя плоть уже ей домом не считается.

Она в плоти моей жить уже измучилась,
В эпилепсии, как будто, жесткой скрючилась,
И кричит душа, гремит, гудит и звонится,
И от страсти этой жгучей не опомнится.

И не вырвавшись наружу, гневно злобится,
В суете суетной жизни душной гробится,
И ужасным ураганом мыслей мечется,
С житием моим бесследным зря перечится.

Мои мысли, как ужи, шипя, кусаются,
В свет явится и прозреть они стараются.
Поучать они меня вовсю стараются,
И твердят, что будет время, чтоб прославится.

Житие твое пустое да премудрое,
Брось, как платье, обветшалое, ненужное,
Ты успеешь возомниться и прославится,
Еще личностью известною объявишься.

Еще славою известной обустроишься,
Тебе тоже шири праздности откроются.
Будет время и к тебе придет явление,
Славы яркой, ослепительной, знамение.

Будешь ты, возможно, жить намного счастливей,
Будет Боже к твоей сущности участливей.
Может Бог к тебе проявит милосердие,
И воздаст к тебе вниманье за усердие.

Может быть, и так и эдак, мне все грезится,
И от будущего счастья очам слезится,
Эх да ох плоть произносит, плоть печалится,
Из уныния уйти плоть не пытается.

Плоть дрожащею рукою к рюмке тянется,
Будто это ей зараза не достанется,
Водка в рот водицей сладкой долго цедится,
Ничего уже на свете мне не светится.

Я сижу, лежу, тужу - уже пьяненький,
Как редис лежалый, старенький и вяленький,
Уже сделать что-то плоть моя противится,
Говорить лишь плоть, что хочется ей, силится.

Плоть упрямою рукою к рюмке тянется,
С уст слова о правде жизни проявляются.
Суть той правды о житье – оно тяжелое,
Житие у людей русских, как степь, голое.

Житие – оно пустое и голодное,
Беспросветное, бесследное, холодное,
И бесцельное оно и бездорожное,
Житие у русских нынче очень сложное.

Нынче времечко у нас в стране тревожное,
Людям честным, справедливым, как враг, грозное.
Люд голодный, люд бесправный, люд потерянный,
Люд покорный, люд числом весь перемеренный.

Люд нуждою непосильной весь измученный,
К послушанию люд русский лишь приученный,
От лишений, от мучений уж не борется,
Как травинка на ветру вот-вот надломится.

От невзгод телесных люд наш покоробился,
Он Иисусу на Голгофе уподобился,
Кому верить он не знает, кого слушаться,
В его очах искры веры явью глушатся.

Он глазами до небес почти возносится,
Люди к власти с недоверием относятся.
Эх да ох, плоть тихо шепчет, плоть печалится,
От уныния плоть злобно чертыхается.

Плоть просящими руками к рюмке тянется,
Виртуальное блаженство ей так манится.
Ночь длиннющая звенит, ночь нескончаема,
На безмолвии и скуке повенчаема.

Вот и водка вдруг до капли вся закончилась,
А моя душа от скорби не опомнилась,
С уст слова, погорше перца, зло срываются,
И в пустое, в мир безмолвный, обрушаются.

Нынче жизнь у нас, сейчас, в стране не радуга,
А тьма тьмущая, холодная, что пагуба.
Люду русскому жить сладко тоже хочется ,
С уст слова молитвы правдою бормочутся.

Я и умный и трудяга, я и правильный,
А живу, как вол на пашне, весь запаренный.
Как тюлень, нуждой-акулой, атакуемый,
Как бродяга, весь и пьяный, и прокуренный.

Ночь, как муть домашней водки, просветляется,
Моя дума о насущном не кончается.
А рассвет в окно, огнем зари, врывается,
Моя дума о днях смуты не кончается.

И уже, уснувший, там живу, печалюсь,
Счастье в жизнь свою привлечь-завлечь стараюсь.
Там все просто, все легко, все получается,
Все желания заветные случаются.

А душа, без послушанья, в небо взмылась,
И в иное измеренье, мигом, скрылась.
И до вечера была, где ей хотелось,
Где ей Богом жить и здравствовать велелось.

Целый день душа, неясно где, скиталась,
Плоть моя же целый день не просыпалась.
Целый день сопела плоть моя, ворочаясь,
И во снах, от сладкой жизни, нервно корчаясь.

Там душа моя день целый находилась,
Когда плоть моя еще не народилась,
Где, куда она, навечно, скоро взмоется,
Когда жизнь моя, во плоти, остановится.

Тогда плоть моя в могилу закопается,
И крестом дубовым смерть моя объявится.
Бытие мое все вскорости забудется,
В память к дочке лишь моей она приблудится.

Я сижу, лежу, тужу – духом сломленный,
Как стакан граненный водкою наполненный,
За судьбу свою унылую печалюсь,
Окунуться в грезы сладкие стараюсь.