Адам Каштарин - Часть 1. Юность

Адам Каштарин - Часть 1. Юность

27.11.2006 19:00

Рейтинг: 0,00 (0)

Поэт: Мартин Абабахтин

Серия стихов: Избранное

(роман в стихах)

Прозаический диалог (вместо предисловия)

– Ознакомьтесь с азами теории.
– Ознакомился.
– Почитайте сочинителей, к которым лежит душа.
– Почитал.
– И к кому она лежит?
– Больше всего к Вам.
– Тогда прошу ко мне всерьез...
– И надолго. Совершенно Ваш.
– Следует проникнуться конструкцией строфы,
которую называют онегинской.
– Уже! Проникнулся!
– Хороша, не правда ли?
– Великолепна!
– А Вам подходит?
– Нет.
– Понимаю. Не хотите, чтобы и встречный, и
поперечный тыкал в Вас пальцем: "Эпигон!"
– Да. Но не только. И объективно: великовата она,
Ваша, онегинская.
– Придумайте свою – покороче и другого строения.
– Уже! Придумал!
– Ну что ж... Осталось всего-то ничего: написать!
– Да уж...
– Роман в стихах!
– Не извольте беспокоиться. Вернее, извольте считать,
что и мы не лыком шиты.
– Ни пуха ни пера!
– К черту!


Пролог

Для вас, читатель, труд мой скромный.
Скажу вам сразу: слог мой прост.
И в том залог надежный дружбы
меж нами: стих мой незаёмный
вихлять не будет вкривь и вкось, –
не мыслю в "кренделях" я нужды.
А под "укроп": "Национальность
героя вашего, дружок?", –
такой в зажарке "артишок":
"Я не ломлюсь в оригинальность...
Что русский, иудей, татарин...
Не всё ль равно? – Адам! Каштарин..."

Адам Каштарин – мой приятель.
Я холост, он давно женат,
хоть и моложе на два года.
Мне двадцать пять, я строф ваятель –
тем занят в основном мой "штат".
А он – искал на бабе брода.
Нашел ли? – то в деталях ниже.
Но в общем виде можно здесь:
в исканьях тех, знать, что-то есть,
коль на Чукотке и в Париже,
Москве, Нью-Йорке, Праге, Лиме
наш брат живет и дышит ими...

Да что Париж! – Француз, вестимо,
в том деле издавна мастак:
он даже бреется не утром,
а в ночь, что, значит, для любимой.
И "постсовок" – тож не простак,
тем паче в паре с Голливудом.
Да и "туземный" телевижен
в борьбе за половой прогресс
(салют, раскрепощенный секс!)
столь разухабисто подвижен,
что тайн ни-ни и в глухомани,
ну, даже для малютки Мани...


Часть I. Юность

Глава 1


1
Ребенок каждый уникален,
достоин ласки, добрых слов
(хотя б за ангелов в глазёнках),
быть может, даже гениален,
пока младенческий покров
не сменится вульгарной пленкой.
Но знает Клио то явленье:
в простой что ни на есть семье
растет дитя – не буриме,
а нормам заданным в гоненье.
От мира и себя в секрете
такие не взрослеют дети.

2
Адам – я истинно вещаю, –
и есть феномен сей точь-в-точь.
То ведомо лишь мне – и только...
Ни сном, ни духом – жаль! – не знаю,
дана ль Адаму воля смочь
раскрыть свой гений с чувством, толком...
Иль мерзкая рутина быта
небес поглотит все дары...
И будет коротать он дни
в тени разбитого корыта...
А данная ему роль свыше
найдет приют под хваткой "крышей"...

3
Ярлык "безоблачная младость"
фальшив, надуман и смешон.
Адаму годиков в четыре
сны нагоняли страх и тягость:
опасность, темень, волки, – он
был жертвою в том жутком мире.
Сон оборваться мог внезапно,
а явь была того страшней:
"Ой, к маме, к мамочке, скорей!" –
и он просился к ней невнятно.
Не нужно здесь речей потока,
мать и без слов поймет ребенка.

4
В лет пять он папу про охоту
рассказы повторять просил.
И всякий раз внимал в восторге:
как ждал родитель антилопу,
как месяц из-за туч брезжил,
как царь-олень ветвисторогий
шел осторожно к водопою,
как в ожиданье не заснуть,
как "дичь" до залпа не вспугнуть
и как в степи шакалы воют...
Малец в любви к отцу купался,
тот чуял, нет ли, – улыбался...

5
Был брак родителей неравный –
межа змеит в менталитет:
жена – дитя берез и сосен,
намного младше (факт банальный),
пенаты мужа – знойна степь, –
в одном дому весна и осень,
да в графах "нац" – такая ж разность.
Ну, словом, чашенька полна.
Спасибо, вера хоть одна.
Не то б лишь развестись осталось...
Нет, не для деток соль сей речи...
Им разве до противоречий!..

6
Беременность, на сносях, роды:
всего раз семь – и только дочь,
вдруг обрывался век которой,
пройдя не больше полугода.
Не диво: женщине невмочь,
безмерна скорбь, бездонно горе...
Сполна хлебнула доли горькой,
к тому же нрав у ней крутой:
"По струночке, сын дорогой!" –
Шлепка, тычка, а то и порки...
Наш малышок уединялся,
себе в несчастьях изливался...

7
Мальчишкам старшим подражая,
он пробежался по трубе.
Два раза, в третий – оступился:
внизу хоть речка не большая,
но хватит утонуть вполне
тому, кто плавать не учился.
С трубою той же бедолага
обняться, падая, успел:
сам вряд ли б вылезти сумел,
да выручка – всегда во благо.
Не то бы не слагать мне песен,
не то бы был я безутешен...

8
Такой спустя три года случай
(и "мокрый" тож, скажу я вам):
стояла мельница под горкой,
по желобам, стремглав, по круче,
неслась водица к жерновам.
Адам уж плавал... Много ль толка?! –
Средь лопастей то – не подмога!..
Канав и промежутков – шесть...
Себя над ними лихо несть...
Разбег, прыжок, полет – и снова...
То "вервие" плелось многажды...
Известно: быть концу однажды...

9
Однако, обошлось всё, к счастью:
Адам вцепиться в кол успел,
себя из водной выдрал ложи.
Одно лишь плохо: нет ненастья,
штаны промокшие пострел
на дождь никак свалить не может...
"Нельзя так ошибаться в риске,
чтоб не пропасть и чтоб быть пан", –
девятилетний клод-чак-чан
внес пункт в своем уроков списке.
Всё в куче: умный, шаловливый,
проворный, смелый и... трусливый.

10
Добавим, так сказать, до кучи.
При доме, где Адам растет
надел земли с огромным садом.
Черешня, слива, тут пахучий,
айва, гранат ("кровавый" сорт),
аллея с разным виноградом
и прочие дары, а также
люцерна, баклажан, томат...
Адам тут знает каждый ряд,
куст, древо и травинку даже.
И к ним привязан он на диво,
как леди – к подданным (Годива).

11
Черныш однажды потерялся
(один из милых двух козлят), –
и было необъятным горе.
Пропавший вскоре отыскался –
усердьем бойких пастушат, –
не то б Адам наплакал море...
Соседи, сверстники, прислуга,
бабуля, мамин брат родной, –
всех держит в сердце наш герой,
и в каждом видит только друга.
Привязчивость – талант особый...
Уж лучше б не было его бы...

12
Всё относительно, условно
в прекраснейшем из всех миров:
ум, честь, достоинство, отвага,
безвестность, слава, криво, ровно,
Уильям щедрый, скряга Пров,
убыток, прибыль, вред и благо...
Я выше обронил: "трусливый"...
И вправду, он боится мать...
Ведь "дважды два" в руках держать
бычка, что добрый, не брыкливый...
Отец! Впервые! "Эй!" – Рванулся!
В защиту! Мамы! Увернулся...

13
В дошкольном детском учрежденье
Адама девочка одна
средь прочих явно выделяла,
а он – к другой имел влеченье.
Вопят склеротик и ханжа:
"Враньё!" – до них мне дела мало.
От Сатаны или от Бога
(иль в этом деле паритет?),
Адам менял любви предмет
с "нуля" до класса выпускного:
по году лишь – ох, зла судьбина! –
учился с избранной дивчиной...

14
Он размышлял о смысле жизни...
Представьте, мальчик в десять лет...
И наводили ужас мысли:
"Ужель конец один – лишь тризны?!
Меня – как не было?! И – нет?!
Жить – чтоб могильны черви сгрызли?!"...
Подал однажды папа гостю
с подобострастием пальто,
и сын отца презрел за то, –
малец уж метил в аристосы.
Средь сверстников – не диво, право! –
Адам себе не видел равных...

15
Поток неумолимой силы
(все знают данный ей ярлык)
Адама захватил в тринадцать.
Пришла. Увидела. Пленила.
А в новом сентябре... – хоть в крик!
Ни вздохом не успел признаться...
Вершина восхождений школьных –
святая, чистая любовь!
Плету венки ей вновь и вновь
стихов рифмованных и вольных!
Век новый – старое унынье:
никто уж так не любит ныне...

16
Любили. Любят. После – тоже
любовь свои найдет сердца
и вскормит своего поэта.
Идет за веком век – и всё же
души движеньям нет конца:
Шекспир, Ромео и Джульетта,
Печорин, Чацкий и Онегин,
эпоха, личность и толпа,
народ, служенье и тропа,
бездарность, суета и гений, –
всерьез Адама волновали
(иных же – трогают едва ли).

17
Адам был школьником отличным.
Валил задачи в полруки.
В путях познанья личной кармы,
имея ум математичный
(небес загадочны круги),
он грезил о фанфарах славы
в естественно-научной сфере. –
При том, что сердце и душа,
порывы бурные верша,
в броне свои держали двери:
просторы внутреннего моря –
стихия моего героя.



Глава 2

1
Как символично совпаденье:
семнадцать строф – и детство прочь! –
Семнадцать вёсен за плечами!
Единой цели в подчиненье
Адам корпел и день, и ночь, –
шел за экзаменом экзамен.
Жива была страна-мечтатель,
держава сложного пути...
Сей Уникальный Дом и вы,
возможно, помните, читатель:
был гражданин в его просторах
своим, – везде, всегда, без споров...

2
Тот, кто читает между строчек,
в последних может двух стихах
узреть неоднозначность смысла... –
Заноза-слово, коль захочет,
и на бревно нагонит страх,
и душу сделает бескрылой.
А потому, на всякий случай,
себе позволю уточнить:
здесь будем речи мы водить
о "солнце" Дома, не о "тучах"...
Так или иначе, но знамо:
открыты все пути Адаму.

3
Своим тщеславием гонимый,
он Первый Вуз себе сулил,
не признавая "пиков" ниже:
дух захолустный мест родимых
давно противен и постыл, –
во тьме, маня, свет дальний брызжет...
Пробился! Кто-то сомневался,
что одолел Адам умом, –
таким уж был он, Общий Дом:
"Отцов кошель, знать, постарался!"
Нет пятен, верьте, на Адаме –
своими взял он "пик" трудами.

4
Прощай, родное Захолустье!
И детство странное, прощай!
До встречи мать, отец, сестрицы!
Прощайте школа, речки русло!
И ты, Удельный Местный Край!
Да здравствуй, Главная Столица!
Но вверг Адама душу в кризис
глубокий жизни новой старт –
и лекций тусклым был парад,
и сам – подавленным нарциссом:
средь яркого студентов рода
он бледной мнил себя породой...

5
Педант Максимиан Потапов –
надежен, скромен, дзюдоист;
объект смешков Владлен Петруска –
прижимистый, спит с легким храпом;
Хасан Дурманов – оптимист,
хоть не силен особо в русском;
Каштарин – персонаж мой главный, –
вот комнаты одной семья:
стол, стулья, койки, два шкафа
да тумбы, – список инвентарный.
Доброродству здесь жизнь подобна,
к такому юность лишь способна.

6
Слегка назад вернуться надо...
Каштарин шел ведь на физфак...
А в конкурентах чья-то дочка...
В Уделе резали нещадно
оценочки... И биофак
предложен был – и делу точка...
Как хорошо иметь, взлетая,
толчок мохнатою рукой!
Иль за широкой быть спиной!..
Скажу, вперед чуть забегая:
дочь в вузе не снесла нагрузок –
спина спиной, а лоб, знать, узок...

7
В познанье жизни механизмов
Адам в начале лишь пути.
Но, как богатая натура,
он переполнен альтруизмом:
до цели, мол, смогу дойти
хоть свет иль мгла, хоть воз иль фура...
А мне (я как никак ведь старше)
жизнь представляется игрой
и бухгалтерией двойной:
чем злей нутро – тем шёрстка краше...
Кто постановщик опереток?
Движитель кто марионеток?

8
Адам – не странно ль?! – в классах старших
живой материи предмет
не жаловал своей любовью.
И потому студент Каштарин
и зоология – дуэт
несовместимых видов крови...
Зоолог-лектор – академик,
ученый, автор мировой,
что для Адама звук пустой. –
Вот недотёпа! Как он смеет!..
Да и звезде беспозвоночной
плевать со дна морского сочно...

9
Плевать? На лектора? Адама?
Опять двусмысленность... Беда!
Но то – лишь для непосвященных:
и звёзды не были б звездами,
коль не явили б их со дна
рукой (мохнатой?) в мир ученый...
И тут... – значенье между строчек!
Ну, сколько можно! Перестань
взимать с двусмысленностей дань!
А впрочем... – выжимай и с точек!..
Адам включился в ситуэйшен
и не ходил на зоолекшен...

10
А вот ботаник – не профессор,
не академик, лишь доцент, –
сумел увлечь Адама даже.
Как много в деле и процессе
решает личность, не патент!
Магнит – всегда магнит… Хоть в саже!
Артемий Николаич – в радость!..
Адам открыл, что факультет
имел особых групп квартет:
похлопотал, не много, малость, –
и вот он в сотне, да в которой
есть шанс сработать пропуск вскоре...

11
Средь общей массы первокурсной
(числом без малого пятьсот)
та сотня, повторюсь, особа:
мехматовским почти что руслом
да в матанализе идет,
а курс читает... У! – Шандоба!
Стремительна! Крикливый голос!
(Пред ней трепещет всяк студент!)
Но знает и вершит предмет,
как деньги – мультипрофи Сорос!
У вас, о грозная Шандоба,
Адам душой воспрянул снова!..

12
По стройным ритмам теоремы,
и в то же время резко, вскачь,
нестись за мыслию Шандобы,
к седлу пристегивая леммы, –
не подступись, гусар-усач! –
вот где блаженство высшей пробы!
Доцент Шандоба – "клапан" истый:
у ней "пятерку" заслужить –
тот самый "пропуск" получить, –
критерий – знанья, строго, чисто.
Так биофизика сбирала
своих "матросов" у причала...

13
Труды тотального режима
уже дают свой результат.
Все видят – Коля, Ян, Арсений,
Вахтанг, Борис, Давид и Дима:
из отстающих в авангард
Адама мчат его "олени".
Котлеты, кофе, масло, сдоба,
тревоги сессии впервой:
Адам в "пятерке" запускной, –
таких берет к себе Шандоба...
И первым вырвался Каштарин:
"Пять баллов!" Что ж, он нынче – барин!..

14
Второй экзамен – вновь "пятерка"
(ботаника, А.Н. Сладков),
и третий (химия) – "пять баллов".
"Ну, поразительно – и только!" –
качнула Лия головой
и в "точку" радости попала.
Адам неделю с ней учился
в той группе, первой, "рядовой",
где он пока был сам не свой...
Вот доказал! Так отличился!
Адам ей мило улыбнулся,
кивнул едва и... отвернулся.

15
На кафедру Адам зачислен
был "автоматом" и без слов.
(И мы ничуть не сомневались.)
Их двадцать пять всего, счастливцев
(отбор из массы, помним, "сто"!),
средь них – три девы оказались.
Мужского полу доминантой
на стыке нескольких наук
(о биофизике сей звук)
горды Шандобы "дипломанты":
подгруппы две, в одной – лишь парни,
в нее-то и попал Каштарин...

16
Как будто вечность пролетела,
а так – пять месяцев всего.
Каникулы! Домой! Скорее!
Отец и мать! Адель! Нателла!
Привет! "Неужто! О-го-го!
Как возмужал! Лицом худее..."
– Да нет же! Нет! Устал я очень...
Дней пять он дрыхнул в основном
и сам себе дивился в том –
ведь никогда же не был соней...
Но вот настала перемена –
он понял: выспался отменно.

17
– И резюме. В Столице Главной
прошла проверочку медаль:
и в математике – изъяны,
и в физике – кривые "ставни",
но в химии – за далью даль! –
то бишь там не было "тумана".
За то, Учитель, вам спасибо! –
Адам пред классом выпускным
с докладом выступал таким
и поклонился артистично:
студент, как вволю отоспался,
в химкабинете оказался...

18
Эмилья Павловна Чуднова...
Всесильной волею судьбы,
попала в город Захудалый
из... словом, города Большого.
(Адам уж в старших классах был
и вундеркиндом слыл бывалым.)
"О, в школе новый химбиолог!.."
Умна, красива, молода,
спокойна, вежлива всегда,
и дар Учителя от Бога...
Она же как-то и сказала:
"Ты в грех, Адам, читаешь мало..."

19
Всю жизнь Учитель будет верить,
что книга – личности казна...
Ох, поскрести что ль по сусекам? –
"казна" не кормит и не греет, –
грядут иные времена!
Комп, игры, плейер, дискотека,
мобильник, видик, Net, тусовка,
икра, солями, остров Крит,
джакузи, фитнес, простатит,
автомобиль, его парковка,
красотки, сибариты, снобы...
А жизнь одна... – На книгу ль гробить!

20
Адам – в преддверье сих явлений...
Читает. Мало. Несть причин.
Читать – культура, свойство, средство
и наработки поколений –
одной семьи! – да полки книг,
передаваемых в наследство...
Увы!.. И срез иного плана:
как жил Адам в себе самом,
как внутренним горел огнем, –
весомей – для него! – романа...
Не в книжном больше плыл он море –
орал в незримом глазу поле...



Глава 3

1
Естественно, что в Вузе Первом
Рука Правления Страны
своих щедрот являет свойства.
Тут нет колюче-вредных терний,
нет унизительной борьбы
за минимальные удобства.
Отнюдь! Инфрастуктура быта
вполне гордиться может здесь –
спасибо, слава РПС! –
от общих мест до общепита.
Грызи, студент, гранит науки,
не зная ни забот, ни скуки!

2
В столовых не пугают цены,
а качество и выбор блюд
в хвалу действительную гожи.
Стипендией студент прилежный –
не мот, не прохиндей, не плут! –
вполне в них прокормиться может.
Конечно же, не только хлебом
единым он на свете жив. –
На что ж родители! – Родив,
для деток меж землей и небом
повиснут, буду лезть из кожи
и даже жизнь за них положат...

3
Библиотекам Вуза оды
и дифирамбы можно петь.
Хранилищам, читальным залам...
Оригиналы, переводы,
учебники, журналы... – Сеть! –
Чтецов-то тысяч сорок с гаком...
Спортбаза – третье чудо Вуза.
Площадки, поле, велодром,
бассейны, крытый стадион,
мячу – ворота, шару – луза...
Открою ль тайну? – Всё бесплатно!
Да..., РПС была занятной...

4
Во время сессии на лыжи
(при общежитии – прокат,
но "плата" – студбилет залогом)
Адам Каштарин встал впервые
(ведь Захудалый – южный град)
и острожным двинул ходом.
Ему понравилось, и вскоре,
премудрости познав азы,
узкоколейные бразды
едва ль не каждый вечер шпорил.
А впрочем, в декабре – уж точно, –
не вечер в пять часов, а ночка...

5
Один всё больше, редко с Максом
(Владлен с Хасаном в лыжах – пас),
минуя ели и флагштоки,
Адам брал снежное пространство:
вот пруд, посольство Узких Глаз
(страна такая на Востоке),
вот "Чебуречная" по ходу...
Прикажет вправо здесь лыжня...
Иль лыжи в руки – и бежать?
И снова зреть весь Стольный Город?
И я тех видов обожатель –
и днем, и ночью, мой читатель...

6
Здесь с Милой в феврале гулял он...
Могла пленить одной косой...
Ее давно он заприметил,
но духу напрочь не хватало:
прекрасна, только курс второй...
Она пошла сама навстречу...
Была взаимной тяга явно...
У ней в гостях... Внезапно – дым...
Адам убит открытьем сим!
– Пойду... Мне заниматься надо...
Забыли? Город Захолустье?
Ну, да! И всё же очень грустно...

7
В своей далекой глухомани
Адам отстал на много лет...
Да женского куренья, в смысле! –
консервативен в том Каштарин...
Игра, забава, этикет, –
втянулась: глядь, дым коромыслом...
Не больно ль ты, Адам, критичный?..
...Весна! Экзамены. Их – пять,
и надо те же баллы взять...
И зоология – "отлично":
Адам зубрил беспозвоночных,
чтоб быть без дёгтя с медом бочке...

8
Весна в разгаре. Лето скоро.
Курс первый выезжает весь
на практику, что на природе.
Сердца тоскуют по простору
в надежде, что на воле цвесть
между мужским и женским родом
заветным цветом будут чувства,
а к ним пристроится и плоть
(иль может, всё наоборот?), –
ну, словом, молодость и буйство...
И пуще всех Адам снедаем –
его-то лучше всех мы знаем...

9
Максимиан подал идею –
отличья изготовить знак –
своим товарищам по "классу".
Наверно, чтобы все балдели
при виде "фирменных" рубах
с нашивкой-самопал "щит Марса"...
"Класс", в самом деле, беспримерный,
неповторим – руби концы! –
мальчишник, сплошь одни "самцы",
ни тени "зеркала Венеры"...
Их "живчиками" окрестили,
и все, кажись, довольны были...

10
Классификация, система,
гербарный лист, растений сбор,
энтомофауны масштабы,
паренихима и меристема,
сачок, оптический прибор,
открытий взлеты и ухабы...
Прекрасно разнотравье лета,
огромен насекомых мир,
природа – чудо, храм, кумир, –
спасибо, практика, за это!
А где ж страстей пыл априорный?
Видать, потушен каплей бромной...

11
В палатках практиканты жили,
учились верховой езде
и управленью мотоциклом.
– Что ж на занятья не ходили?
Зачет сдавать-то вам, не мне...
В седло Каштарин сел с улыбкой:
рычаг, сцепленье, газ, поехал,
добавил и еще, еще...
Да что нам стоит сдать зачет!..
– Ну, ясно всё! Эй! Стоп! Приехал!
– Я ж в первый раз, как вы сказали...
– Теперь скажу: тут вам не ралли!..

12
Сперва второй курс приезжает,
а позже чуть – визит в ответ:
традиции всех общих практик
и дань спортивным состязаньям,
где дружба – прима из побед
(и пьет шампанское дидактик!).
Но для студентов всё серьезно:
борьба, надежды, ракурс, план...
Адам – футбольный капитан
и форвард, в самом деле, грозный...
А где ж хотя бы флирт фривольный?
Знать, заблудился в чистом поле...

13
Каникулы! Бывайте, "Чашки"!
(Географический то пункт
и биостанции названье).
Адам не вник вглубь сути вашей,
возможно... Но года пройдут,
и с золотой казны сознанья
всплывет иное пониманье,
и, может быть, тогда придут
и сердца благодарный стук,
и влажное ресниц признанье...
Дано нам благо: в буднях спехе
запоминать сей жизни вехи...

14
Профессор без образованья
отец Каштарина – Айдан
(в своей работе, скотоводстве),
и чтим весьма, и уважаем.
Не раз, не два он в гости зван
одним из тех былых питомцев,
что с ним выгуливали стадо
в степях, предгорье иль песках, –
за совесть, верность, не за страх... –
Бригада мудрого Айдана!..
– А может, разомнем, сын, кости?
Не двинуть ли к Мерку нам в гости?

15
Перед глазами детства кадры.
...Холмы и снег. Чабан Мерок
на лошадь подсадил Адама,
и он проехал до кошары.
(С тех пор прошел немалый срок,
чабан – уж зоотехник главный).
...Потом Мерку отец с улыбкой:
"Боялся, конь вдруг понесет...
Ведь молодой... Лишь третий год...
Да, в первый раз... И ехал шибко!"
В словах отца хвала звучала,
мальцу от них аж жарко стало...

16
"А почему же нет? – Охотно!" –
отца одобрил наш герой:
приятно, черт возьми, быть взрослым!..
Дорога – километров сотня,
да с пересадкою одной...
...Послали за Мерком в контору...
Гостям подросток службу кажет...
Мерок примчал – и за овцу:
быть крови, свежему мясцу, –
чтоб дорогих людей уважить...
Прогулка – время есть, – уместна:
Адам решил разведать местность.

17
Вы добрый, искренний и мудрый.
И замечательный отец.
Живете жизнью скромной, мерной.
И вас по праву ценят люди.
Спасибо небу, что вы есть.
Я сын ваш любящий и верный...
Ужель лишь в грезах Голливуда
и прочих фабрик кинолент
желанных слов активен ген,
а в жизни то – на грани чуда?
Айдан бы счастлив был услышать
часть слов хотя б, излитых выше...

18
Словам таким не учит школа,
вернее, учит, да не так.
И вуз любви к родным и близким
не даст, а даст – не будет толка.
Не мудрено: при тех делах,
когда мораль и нравы низки,
когда колено за коленом,
свалившись будто бы с Луны,
от "предков" благ ждет иль "войны",
тогда душевность – исключенье...
А впрочем, прочь намек холодный! –
Пока студентом – все довольны...

19
...Обрыв. Внизу – гармони речки,
движимых голубой водой.
Налево тропка-спуск уводит.
На берегу – два человечка:
старик и парень молодой.
А за рекою – козы бродят.
И всюду валуны и глыбы:
их половодье каждый год
в весенний оборот берет,
громад ввергая в трепет фибры.
От гор у горной речки сила,
чтоб ею ж камень и точила...

20
Разувшись, взял Адам преграду:
вода едва не валит с ног.
Тропинки веером и змейкой
зовут наверх. Адама взгляду
природы здешней внятен слог.
Вот зверобой, чабрец, гвоздика,
а вот знакомые букашки...
Лимонно-полосатый шмель,
мохнатясь, мимо пролетел.
Ух ты! Таких не знают "Чашки"!
Не грех бы "зверя" на иголку
и разглядеть под лупой толком...

21
Мерком использованный способ
пометим номером сто семь...
Из блюд мясных многообразья
любой с полсотни может вспомнить.
Но данное – доступно всем...
Да простотой во всяком разе!
Есть туша – роем к ней "окопчик".
В нем энергичный жжем костер.
Арчи подбросим. Целиком
над жаром углей красных топки
подвесив тушу, замуруем...
И через час – пир сабантуем!

22
Аристократы, бизнесмены,
вожди, политики, тузы,
певцы, актеры, топ-модели,
ловцы удачи, шоумены, –
стилисты, кутерье, призы, –
неполный список вожделений
и споров круг "Отцы и дети"...
Заквас простой – Мерок, Айдан,
но верной дружбы дар им дан,
что дефицит в том, "высшем", свете...
Вот все с отцом поездки вехи...
Возьми их в душу, сын, навеки...

23
Но на повестке дня другое:
собрать на вечеринку класс, –
никак нельзя без этой встречи.
Ну, дело, в общем-то, благое,
почти у каждого из нас
однажды был такой же вечер.
Тому лет сорок? Летом этим?
Иль предстоит в грядущий год? –
То "дело" радость нам дает:
застолье, разговоры, песни,
улыбки, обещанья, танцы...
Повтора детства реверансы...

24
Была одна девчонка в классе –
во всём добротный середняк.
Прошел лишь год – глаза таращим:
сама тургеневская Ася! –
тому способствует филфак?!
Красива, женственна, изящна,
умна... ("С какого сочинений тома?")...
Адам явленьем поражен,
все больше с Асей в танцах он,
и проводил ее до дома.
В надеждах сладостных расстались,
но больше так и не видались...

25
"Просчеты юности беспечной –
давно дневник начать бы свой! –
о том жалею, если честно:
ведь сколько жизни быстротечной
и чувств осталось за спиной! –
их не вернуть теперь, конечно...
Чем никогда, уж лучше поздно.
Дневник мой тайный, дорогой!
Следи, живи, гори борьбой,
что предназначена мне точно...", –
суть первой записи Адама,
и то – не блеф и не реклама...


Глава 4

1
"Наверно, надо ехать, мама,
чтоб не попасть мне в самый пик,
когда все ринутся в дорогу", –
услышав доводы Адама,
она подумала: "Отвык?
Ужели рвется вон из дому?
Еще неделю мог бы с нами..."
Но вслух сказала: "Да, сынок..."
Вокзал. Улыбки. Вздох. Кивок.
– Давай, поэт, рисуй словами,
как сердце матери трепещет.
– Нельзя ли что-нибудь полегче?..

2
Вот отправленье объявили.
Всё будто замерло вокруг.
Сын виден ей в окне вагона.
Вдруг вбок его глаза поплыли.
И никому неслышный звук:
"Ужель?! Уходит?! Вновь?! Полгода?!.."
Сама того не замечая,
она пошла. За шагом шаг –
в оранжевых зари лучах.
А поезд – тает..., сахар чая...
Всё! Скрыт! Не то тоски чадрою,
не то оранжевой слезою...

3
Дорога до Столицы Главной,
как до Парижа, далека
(коль выходить не из Сен-Дени,
а, скажем, морем из Гаваны).
Каштарин с видом знатока
(ну, чем не нынешний Онегин?)
листал – не книгу тезки, Смита! –
но Эккерслея, первый том.
Волной безудержной Том Джонс
вздымал мотив от Лесса Рида...
Уделье за окном, столица:
в купе бочком вошла девица.

4
Один лишь взгляд – и сразу ясно:
да, представляет интерес!
Но следом – маленькая дочка, –
и всплеск становится напрасным:
отбой, коль муж у дамы есть!
И музыки убавил громкость...
Две женщины вошли за ними:
наверно, тоже дочь и мать,
лет шестьдесят и тридцать пять, –
он счел обеих пожилыми.
Ну, словом, не сбылись надежды
на встречу с девушкою нежной...

5
Страстей сердечно-жгучих кладезь,
отличник, умница, спортсмен,
лицом отнюдь не безобразен,
летает на крылах фантазий, –
скажите, чем не супермен?! –
не целовался лишь ни разу! –
А девы по нему вздыхали!
Не пуританин, – топ-чудак!..
Мы не скрывали этот факт,
но только случая искали:
как воли ждал Колумб кортесов,
так ждет Адам свою принцессу...

6
Весной толчки землетрясенья
нагнали на Уделье страх:
кто мог, те из него бежали;
под прессом грозного явленья
столице Края был бы крах,
коль не участье всей Державы.
Несут в Уделье эшелоны
кирпич, цемент, металл и лес
(порукой – воля РПС), –
пришли в движение народы.
Трудов и дел тех славных будней
в веках Уделье не забудет.

7
Так, выяснилось, что Оксана
малышке – тетя лишь, не мать:
невестка здесь рулит на кране,
а там (кивок вперед) – маманя;
вот приезжали повидать, –
работа есть и брату Ване.
Ну, слово за слово, Каштарин,
забросив аглицкий язык,
к девице сердцем всем приник,
а та – сияла благодарно.
Вторая ночь – свершилось чудо:
порыв, объятья, шея, губы...

8
Вокзал, перрон, оставлен поезд,
со стороны – жена, муж, дочь...
На пригородный пересадка
Оксане только завтра, то есть
пересидеть пришлось бы ночь:
"Не в первый раз!" – "Но ты же с Наткой!"
Как раз на вахте тетя Феня
(с деревни, говорит "идуть"),
та разрешила отомкнуть
дверь комнаты другой, соседней...
"...Пиши! Приеду!" – удалилась.
С его же плеч гора свалилась...

9
Преодолев в купе вагона,
давно желанную черту,
Адам в душе своей стыдился
себя, Оксаны, пустозвона:
ему казалось, что не ту
он выбрал, чем и тяготился.
Но, слава Богу, вновь свободен.
Прочтет, когда пошлет она,
но не напишет сам письма. –
Таков герой наш по природе:
суровый, честный, чистый мальчик,
любви искатель, не удачи...

10
Лаваш, аджика, сало, чача,
вино, хасып, копченый сом,
Давид с подругой – парень бойкий
(еще не знали слова "мачо"), –
в миниатюре Общий Дом,
знакомцев наших стол широкий.
Причины вески для веселья:
конец каникул, курс второй,
вновь та же крыша над главой,
взаимной тяги ощущенья.
...С годами та пора златая
забвенья мхом не зарастает...

11
Момент особый у студента:
идет учеба к черту пусть,
сто лет до сессии экстрима,
поет Шульженко "Бабье лето",
осенних дней прозрачна грусть, –
не позволяй течь жизни мимо!
Коварная в душе заноза:
побольше "зрелищ" отхватить!
поменьше "хлеба" упустить!..
Ответьте, Плиний и Спиноза:
мы ль выбираем "реки" жизни
иль "реки" – нас – своим капризом?..

12
Наклонности, зов сердца, планы...
Макс-дзюдоист пошел на бокс
и в добровольную дружину
порядка общего охраны.
Вздувает Юлий мышцы, торс –
во имя дани культуризму.
Вахтанг стал старостою курса.
Борис – в музее страж ночной.
Ян – всюду с девушкой одной.
В свой храп не верит Влад Петруска...
Но тот, кто не имеет хобби,
не больше их корпит в учебе...

13
Занятья, названные выше,
не интересны, не нужны,
не гожи сущности Адама:
к "нагрузкам" страстью он не пышет,
не знает и в деньгах нужды, –
на зависть лишь подруга Яна.
Но там дела идут к женитьбе,
Ян очумел совсем, видать, –
зачем в хомут себя вгонять?! –
в ярме учебу не сгноить бы!..
Жена не станет фильтром стрессов...
Даешь "другие интэрэсы"!

14
В учебе и футболе лидер –
не подступись теперь к нему! –
давно вернул свой прежний гонор...
До знатоков и эрудитов
далековато всё ж ему.
Во всём быть первым – вот гормоны,
что движут волею Адама.
К тому ж всезнайства роль и вес
превозносила до небес
молва общественно-людская.
Молву ту РПС лелеет –
вершит отечески и греет...

15
Души потребностей моменты:
концертный зал, абонемент,
Нейгауз, Людвиг ван Бетховен;
манера кисти, фон, сюжеты,
пейзаж, баталии, портрет –
круг предпочтительных полотен;
кружок, где учат бальным танцам;
Муслим, Эдита, Алла, Хиль;
Царев, Высоцкий, "Айболит";
и вечер русского романса.
Искусство люди почитали,
и среди них – Адам Каштарин.

16
"Пять баллов" – внешнее признанье
трудов и "лба", но человек
не только ими интересен:
души глубокие страданья –
вот для Адама главный "чек",
без громких фраз, без пышной пены.
"Лермантов? – в прошлом увлеченье.
Есть лучше автор – Кафка Франц!"
"Ты сам читал?" – "Мне – лишний транс!
Расчетлив должен быть круг чтенья!"
Адам и Коля "спевкой" этой
друг друга взяли на примету...

17
"Наш человек!" – про Диму Коля.
Адам подумал: "Не совсем", –
но взял его в свою "корзину".
Сергей – гитара и приколы! –
на курсе он известен всем, –
Адам и с ним довольно близок.
Отметить следует и Мишу
(отец – известный шахматист,
сам – умница, анекдотист),
Андрея, Юру, – "наших" ниша...
Другие – план второй и третий,
Адам их ближе не "портретит"...

18
Чтоб подытожить, озадачить,
проводит съезды РПС.
Доклады, прения, решенья –
народу в радость. Это – значит:
во все углы заглянет съезд,
чтоб вызвать волны одобренья.
Страна как раз переживает
очередной гипноз-сеанс,
очередной бум "одобрям-с":
"Спасибо! Сделаем! Желаем!" –
как жвачка вечная верблюда.
Но тут одно свершилось чудо...

19
"Чтоб "складки" выправить системы,
готовы жертвовать собой
и мы, младое поколенье.
Не меньше, чем отцы и деды,
мы любим Родину и строй,
в день завтрашний страны стремленье", –
то блеск не выспренней статейки,
но искры душ: слова сказал –
впервые вслух! – и осознал
Адам и каждый член ячейки.
"Неужто комсомол не умер?!" –
в сердцах героев наших зуммер...

20
...Адам на крыльях возбужденья
открыл заветный свой дневник.
Раздался стук: соседка Света
зашла вернуть ему учебник.
(Адам как раз сидел один).
Её по "знаковым" приметам
он "нашим" держит человеком:
ей о собранье рассказал,
и видел чудные глаза,
горевших пониманья светом.
Ах, хороша! Лишь зуб чуть портит –
еще неведом был нам "Orbit"...

21
...Пришла весна. Преподаватель
кому-то взяться предложил
за труд, по съезду, да на конкурс.
На зов ответил наш "старатель":
материалы изучил,
ума пытливо-жадный фокус
статей журнальных жёг "поленья", –
сидел недели две подряд.
Когда ж писал сам реферат,
познал – впервые! – вдохновенье:
вдруг взрыв – виденье на "ладони"! –
и лаву мыслей сердце гонит!

22
На съезде славный литератор,
Герой Труда, лауреат,
прошелся едко по собратьям:
мол, кто-то, кое-где, когда-то
и что-то накропал не в лад. –
И вторил съезд: "Позор канальям!"
К кому бы ни взывал Каштарин:
"Скажите же, о ком там речь?!
И где бы книги их прочесть?!" –
всё было зря, напрасно, даром.
Библиотекари немели,
преподаватели "хмелели"...

23
""Не наш" писатель иль философ? –
У нас свои ум, совесть, честь!
Назло врагам, грехам, невзгодам
воздвигнуть счастье верный способ
нам указует РПС:
мы – мировой маяк народам.
Мыслителей, что в свет являлись
до славной РПС "отцов",
рисуем парой-тройкой слов:
брели, искали, заблуждались.
Борьба идей была, есть, будет, –
всё РПС решит, рассудит."

24
"О совершенстве гармоничном" –
так обозначим реферат,
труд сдержанный (сейчас – до рвоты).
"Заказчик" принял с восхищеньем,
три дня спустя – колючий взгляд, –
и отторжение работы:
"А тех, кто силе служит темной,
кто в заблуждениях погряз,
к тому ж живет вдали от нас,
в гнилой системе, обреченной, –
по долгу службы пусть читают
те, что зарплату получают".

25
Промашки, перегибы, жертвы...
Не ошибается лишь тот,
кто никаким не занят делом.
У РПС стальные нервы:
недугов выявляет свод
и дальше путь вершит наш смело.
Но скрытое есть ощущенье,
вернее, тайное чутьё:
Система делает не то,
не так, как завещал ей Гений, –
Адам бежал из Захолустья,
а здесь реки – и той же! – устье...

26
Читатель нынешний плечами
надменно, может быть, пожмет.
Иной в терзания Адама
проникнув острыми глазами,
возможно, даже и поймет
Эпохи и Системы нравы.
Чужая жизнь иль опыт личный,
со стороны пожар смотреть
иль самому в огне гореть, –
тут есть, не правда ли, различье?
Шагать не в такт – недопустимо,
месть РПС – неотвратима...

27
Да, выбор книг, конечно, важен:
в библиотеке Кафки нет,
"не нашей" деятель культуры;
а то, что в явном "вернисаже", –
на тысячу достанет лет;
как уберечься от халтуры?
Беляев, Лондон, Драйзер, Бунин...
Так петь красу страны родной
без гнусной фальши, лжи худой,
привычных многим "нашим" втуне! –
то Паустовский... Лет пятьсот бы,
чтоб авторов прочесть достойных!..

28
В домах у Коли, Сержа, Димы
Адам с визитом побывал
(а большинство живет в общаге)...
Но тех здесь "абрисы" дадим мы,
кто в "список" прежде попадал
(для нашего романа блага):
Вахтанг – общителен и весел,
Ян – мощный интеллектуал,
а Макс – почти что идеал,
да без "перчинки" (то есть пресен).
А в целом жизнь идет без сбоев,
Адам не ладит лишь с собою...

29
"Об избранности те же мысли,
души страданий тот же рой,
и одинок, почти как прежде.
Найти любимую не вышло:
нет девушки, что красотой
разъять мои могла бы вежды.
Всего ужаснее – нет друга!
Живой и родственной души!
Хоть воем вой! Хоть лоб круши!
Приди, о друг! Приди, подруга!" –
для вящей верности отрывок
из дневникового надрыва...


Глава 5

1
Адам в кружке изящных танцев
в партнеры к девушке попал,
узрел в которой сразу Асю...
Не потому ль она, как в трансе,
дрожала телом, а в глазах
был смешан страх с невинной страстью...
Сейчас же эросом "порнуху"
зовет "культуры" "комиссар"
(читай: содома эмиссар):
"бабло" – его движитель духа.
"Прогресса" срамно-властный лепет
души и сердца губит трепет...

2
Порно и секс... В том давнем веке
от них свободен был экран,
а "знаний" свод фольклорный, устный
не ярил зверя в человеке...
Вольтер, Боккаччо, Мопассан...
Адам не знал их в Захолустье...
И ныне он от них далече...
Вошла в читальный дева зал...
Наклон к столу, бедра овал...
И без "порно" зов плоти вечен...
Их взгляды тотчас и скрестились
и тайным кодом объяснились...

3
В соседнем корпусе землячку
Адам нередко навещал.
("Еёшным" слыл негласно, – кстати,
без поводов, "по умолчанью"...)
Он как-то в комнате застал
одну из девушек в кровати.
Случайный взгляд, и бумерангом
вернула свой ответ она:
волна и встречная волна
вольны, как ржание мустанга...
Что миг грядущий им готовит?
Но тут землячка в дверь заходит...

4
Одной из трех биофизичек
я занят нынче, поутру...
То щелкнет по затылку нежно,
то спросит номера страничек,
то сядет – жуть! – бедром к бедру,
то взглянет с томною надеждой,
а то вздохнет: "Эх, не заметил!.."
Из стольно-коренных она,
собою вовсе не дурна...
Адам же в дневнике пометил:
"Нос слишком длинен... О, Татьяна!
Не попади под гнет дурмана!"

5
Весеннее знакомство в парке –
ну, вроде бы сама мечта.
Договорились о свиданье.
Пришла... И внес в дневник Каштарин:
"Кокетка! Глупое дитя!
Звонить навряд ли больше стану..."
С Сати – с глазами словно небо! –
он рядом сел, как и мечтал:
программка, сцена, темный зал,
два сердца и влеченья демон...
...За разом раз слова прощанья
растягивают миг расставанья.

6
Омыт недавними дождями,
цветов духами опьянен,
разгульный бал свой правит вечер:
восторг не выразить словами,
в ее глазах уж тонет он,
и сердце к сердцу искры мечет...
Адам жмет руку, ослабляет –
Сати сбирается уйти...
Пружинит демон связи нить,
и шаг к нему она ступает.
"Могу ли я тебя?.." "Не надо..."
И демон отложил усладу...

7
Сати. Гостиница. Проездом...
Адам к ней утром опоздал...
За ним такого мы не знали...
Иль тот коварно-добрый дем

Теги: жизнь, время, руки, час, отец, вид, волк, кумир