Последний отчёт.

Последний отчёт.

03.04.2014 11:17

Рейтинг: 0,00 (0)

Поэт: Игорий

Серия стихов: Без серии

Введение.

Я нищий,
Точно вдох влюблённый.
Перебирая клавиши слегка,
Я коротаю время, ожидая словно
Последнего негромкого звонка.
Аккорд любимый стонет – не звучит.
Устали клавиши и руки от ночного бденья.
- Постойте, кто-то, кажется, звонит…
Я глохну от любого дуновенья.
А ветер, словно обезлюдел дом,
Свободно проникает в душу, в тело…
Какое мне до тех, кто за окном,
Людей и улиц, и деревьев дело.
Я нищий просто.
Просто нищий.
Лежу покойником в стерне
И ветер надо мною свищет,
И мухи ползают по мне…


Эпиграф.

«А намедни в театре
Какая-то вздорная женщина,
Вся в слезах и помаде
И с наганом в лохматой руке,
Разогнала толпу,
Угрожая расправой короткой,
А со мной говорила
На родимом блатном языке.»
- Ах, вы, милая женщина,
Зачем эти пьяные слёзы?
Опустите наган.
Перестаньте дичиться людей.
Посмотрите вокруг –
Все хотят досмотреть эту оперу, -
Это я говорил
Тихим шёпотом на ухо ей.
И она зарыдала:
- Ах, милый мой, всё так противно…
Обслюнявила щёку,
Обмочила мой галстук слезой
И, сморкаясь в полу
Моего пиджака, прогундосила:
- Всё противно, мой милый!
Всё противно, мой дорогой…


§А

Мне длинным днём, как прежде, скучно.
Минуты длят себя стократ.
И мне перетерпеть их нужно.
Мой взгляд
Красноречивей слов, опавших
Увядшей жизнею с меня,
Собою звуком обокравших…
А я
Уже почти обледеневший,
Храня
Последний лист, меня согревший
Видением заката дня.


§Б

Погасла ночь – завалинка преднечто,
Окутав всё, что было, насовсем.
И это тоже навсегда, конечно.
Я это знаю – хоть и глух, и нем.
Я всё узнал, когда остановился,
И обогнали странники меня,
И мир, как тать, мгновенно растворился
Во что-то, чему нет названия.
Всё стало – будто бы глаза закрыты,
Нет ощущений никаких, оглох…
Всё это в целое во что-то свиты.
И явственно присутствие – что Бог!
Повсюду только Он, как вздох, Единый…
Нет, не повсюду – нет ни здесь, ни там,
Нет смысла части, доли, половины,
Меня во мне… Всё это Он – я сам!
Всё из Него, в Нём, от Него, в Него…
Тому ум стыл – ему не до того –
Он только был.
Да был-то – ничего!


§В

И даже не начнись без солнцепада,
Как будто тьмою молний пересверк –
Мне всё равно теперь уже не надо…
Мне снова всё равно: где низ, где верх.
И, с нови перевёрнуто, сознанье,
Не остывая, вновь в очередной
Бездонный – ад ли? – для перекипанья –
В какой-то мере, более святой!
Жгут едкие, случайные находки –
Крупицы чистоты, как взгляд в упор –
Невзрачны, незаметны, серы, кротки,
Полуистёрто: - Шут. Убийца. Вор.
Их лично – невзначай? – воспринимаешь
И, ужаснувшись серому вчера,
Какой-то частью просто выгораешь,
В ущерб себе скупясь – мол, не пора!
Так негу длят совсем не понапрасну,
Скрывая от себя залог в былом…
Не с основанья ль – довод – строят башню,
Чтобы её же разбирать потом?
Ответ простой: коль мёртв, то погребенье,
А сломанное – без раздумий в сор!
А скудные все эти исправленья
Лишь длят страданья до каких-то пор.


§Г

Испуг вербует многие отряды
В краю, гниющих заживо, существ.
С ума сойти, коль не было б услады –
Одной лишь – в виде месива невест,
Чем, задрапировав любого с нови –
С любого появления его,
Прикид передаётся в кровь из крови
Почти без исключенья одного.
И этот страх, и этот ужас, этот
Единственно возможный путь назад
Зашторивает глухо красным цветом
От всевозможных глаз – на первый взгляд.
И сдвоенное то орядененье
Любого может с панталыку сбить.
Ведь отцвет кумачовый и в рожденьи,
И в сладости привычной явен стыть,
Бесформенно стекающей зарёю,
У самых глаз раскалываемой,
Как скатертью могильною такою,
туманом пир колышет над землёю.
И я там был… Надеюсь насовсем!


§Д

Алеет небо от убойной снеди…
Как вопль, переполняются сердца…
И океаны крови на планете –
Куда ни глянь, повсюду, без конца.
И этой киноварью без просвета
Затянуто как ночью, так и днём
Над нами небо. Или, может, это
Всего лишь измененья со зрачком.
От ненавистной доли – гнева что ли,
Которою нельзя не управлять,
Которая дарована по воле…
Безумие которую не знать!
И реки исковерканной морали
Из век безумных полнят океан.
И зыбкие затянутые дали
В багрово-фиолетовый туман.
И, словно на стене, мерцает фраза –
Короткая в правдивости своей –
И, видимо, не зримая для глаза,
Всего лишь часть закона: «Не убей!»


§Е

Глухая тьма всего лишь тень от света.
И смерть из жизни выткана до дна.
Любое «нет» лишь доля «да». И эта
До Сотворенья истина дана.
Резон ли соглашаться с тем, что стала,
Коль по невежеству неправедность растёт,
И огорчаться, что чего-то мало,
А кое-что совсем наоборот?
Ведом избытком и на загляденье
Вершу лишь то, что было, на потом
По данному в мгновение рожденья
Без памяти о пройденном былом.
И, коль удача нового рожденья
Такого, что надежда наперёд,
Тогда гнушаться глупо измененья…
Опять-таки – совсем наоборот.
И, если не задуматься об этом,
То это скудно. И, само собой,
Ты будешь обладать таким ответом,
Когда захочешь знать кто ты такой.


§Ё

А где-то между предрассветной комой
И, утомлённо конченым вчера,
Когда уже – Я Есмь, ещё – бескровый,
Когда ещё не жить, а знать пора,
Примерещится, рассказанное будто
Меж ресницей сонной и глазным
Яблоком в означенное утро,
Изложеньем простеньким таким:
«В тридевятом царстве жил, неблизко,
Маленький проказник домовой.
Чуть повыше был он мыши писка.
Вот такой он был величиной.
Жил он в скорлупе из-под ореха
С тростниковой из неё трубой.
Жил печально… Тут уж не до смеха,
Коли ты малютка- домовой!
Имени его никто не ведал,
Да он сам его навряд ли знал.
И поэтому однажды летом
Домовой оттуда убежал.
Он собрал пожитки в лепесточек,
Запер скорлупу на небольшой –
Аж, микроскопический! – замочек
И – куда глаза глядят – тропой…
И пошёл букашьими шагами.
Долго ль, коротко, но всё ж попал
В край далёкий, населённый нами,
Где мышонок к радуге припал,
Где закаты нижутся на ветер
И стекают по нему в зарю,
Что, набравшись силы, на рассвете
Фору даст любому фонарю,
Где любой усталости не чует,
Потому что это недосуг,
Где ведут жизнь самую простую,
Где мерило время – сердца стук.
Там его неофициально звали,
Если он хоть в чём-нибудь помог –
Это как они о том считали,
Коротко и ласково: Шишок.
Но опять для глаза неприметна
Жизнь его, да он и сам незрим.
Хоть она и очень многоцветна,
Благосклонна к маленьким таким.
Он теперь обязан просто людям
Помогать, чтобы помочь себе…
То средь ночи невзначай разбудит
Или просто явится во сне,
Предостерегая не напрасно…
Только кто послушает, кто нет.
Да и выражается не ясно –
Больше схоже на какой-то бред.
И тогда, чуть слышимый собою,
Он взмолился, он запричитал:
- Я доволен, Господи, судьбою…
Потому он и собою стал…


§Ж

Не долгое отсутствие – разлука,
И не расставанье насовсем,
А тесная и родственная скука,
Когад любой из близких глух и нем,
Когда любой – хоть на немного правый –
Находит, как уж может, путь назад,
Старается не пробовать отравы
Из каждых девяти достойных врат,
Когда в распутьи дарственная мнится
И право получить всё наперёд,
Когда колючая, израненная птица
В сыром полдвале ничего не ждёт,
Не утешает эхо сердца стука,
Потерян смысл уже, сейчас, потом…
Вот эта настоящая разлука
С нашим Отцом!


§З

А выход до безумия простой…
Невольно поражаешься порой,
Что ты ещё не капли не святой.
А чуть напрячься – искры за искрой
Из глаз, наполненных ещё тоской.
И мысль приходит: - Как же, Боже мой,
Пришла она вот именно такой?
И: - Господи, дай доли мне любой,
Но только на устах всегда с Тобой…


§И

Упасть, когда крадёшься, точно
На ощупь раздвигаешь час
Любой, что тянется непрочно
Куда-то вон от наших глаз,
Как будто, мучимый собою,
Сжимаешь в кулаке бутон,
Шипами раненной, рукою
И, радуясь, что сохранён.
Как будто лаской обделён…
А всюду вянут, отцветая,
Не обойдённые судьбой,
Которая у всех любая
На сколько каждый в ней любой.
Когда перетерпеть не в силах,
Когда ты есть, но тебя нет,
Когда истома в жилах стылых,
Когда противны тьма и свет,
Когда тебе уже не ясно,
Что ты не понятый никем,
Любое действие напрасно,
Любое слово – точно нем,
Когда тебя одно сжигает
И всё труднее это скрыть,
И каждый это же скрывает,
Тогда не знаю – как и быть…


§Й

Устал бояться жизни, смерти. Грусть
Не больше незначительных досад.
Устал бояться… Вот и не боюсь.
Ни чем не опечален и не рад.
Всё, до неприличья, стало ровно.
Жизнь картоном чистым. Вместе с нею
Всё вокруг бесцветным стало словно.
Стало серо, но я не жалею.
День прошёл, почти не начинаясь,
За собой оставив, в голове
Удержаться из всех сил пытаясь,
Что-то – наяву или во сне?
А раздвинуть время я не смею…
Вот и камнем тяжеленный слог.
И устать. Бояться. Не жалею.
Всё-таки. Я. Наконец-то. Смог.
Я на сердце жаловаться буду.
Оно мне и боль, и ум несёт.
Тянутся, как нити, отовсюду
Или, может быть, наоборот.
Ил, может быть, обледенело
Ткётся ими радужный узор,
Что другой, меняясь то и дело…
И отсутствует практически повтор.
Миг другой весь мир до основанья
Переобразует целиком,
Растворяя полностью сознанье
В чём-то новой и совсем другом.
В чём-то новом, словно грани кости
Беспорядочным как будто: нечет = чёт…
И здесь дело, в общем-то, не в росте
Там чего-то… А наоборот.
Каждый миг расценивает свжий,
Совершенно не похожий на другие,
Шаг в новорождённый мир безбрежный…
Вечный выбор: в демоны, святые.
Никогда не поздно и не рано…
Надо просто сделать шаг вперёд.
Только почему-то постоянно
Большинство из нас наоборот:
Выбор в неподвижности находит…
И калейдоскоп миров как дым.
Мы сильны, чай, если с ума сводим
Мирозданья выбором таким.
Но порою среди нас бывает –
Нет, да появляется изгой…
Так он, милай, словно свечка тает:
Чуть – и поминай, что был такой!
Их, родимых, в жёлтые халаты
На простор родных лесов-полей,
А бывает даже просто надо –
Ради всех – пустить кормить червей…
И такое даже справедливо.
Ведь несправедливость не сыскать…
Потому что, коли что-то мимо,
Разрешают сызнова начать…
Смысл страха, как и у волненья –
Ведь причин и чуточных для них,
Просто безо всякого сомненья,
Нет – ну, совершенно – никаких!
А принципиальная причина
У собравшихся всегда одна –
Понимаешь коротко ли, длинно –
И в каждом вопросе всё она.
Ведь в любом вопросе есть ответ.
Утверждение – основа всех начал.
Даже если на вопрос ответа нет –
Главное, чтоб верно задавал.
Одной фразой: будет по желанью.
Только уж другое всё не в счёт.
Помоги исправиться сознанью,
А не то… совсем наоборот.
Мир цветной становится отболи,
Что с умом из сердца в тело вон.
Это просто небовы гастроли.
В этом я опять не обделён…
Ноя снова позабуду это…
Просветленье за собой ведёт
Полное забвенье без просвета.
Лучше так, а не наоборот!
Хоть уверен, как стану, исправлю, забуду
И, что представить нельзя, произойдёт,
То, если бы мог оглядеться, повсюду
Совершенно совсем наоборот!


§К

Тебе не надо больше слушать
Запутанных моих речей.
Твоей идильи не нарушить…
А я такой, как был – ничей.
И предложенье моё в силе:
Себя отдам, не уроня
Себя… Но вот не то просили
Все у меня!
В любой, перевернувшей мысли
За срок короткий,
Идее старые повисли
Земные сводки.
Вот их я и не предлагаю.
Они
В любой момент, устав, сорвутся.
И мне
Уже в летящем не проснуться
Их сне.
А, может быть, я призрак только,
Коли ничей,
Так отвердевшийся за столько
Прожжённых дней?
Живу и сам не понимаю –
Не жизнь ведь та…
Всё больше лишь отвердеваю.
И всё!
Когда я стану как голимый
Болид,
Тогда меня Господь любимый
Простит
За призрачную скальность эту
Во мне,
За счёт чего я на камету
В огне
Бушующих страстей повсюду
Похож…
Ведь я хороший. Им и буду
Я всё ж!


§Л

Мне уже «справедливым» гневом
Захлебнуться вроде не выйдет…
Я теперь лучше просто буду
Ещё тише в себя молчать.
И дай, Господи, шёпот этот
Как последнее пустомелье.
И прозрачность бездонную неба,
И беззвучную, Господи…
Я за всё благодарен Тебе!


§М

Господи боже!
Снова кажденье –
Ангелов пенья
Столпотворенье.
Их появленье
Очень похоже
Связано всё же
С тем, что так гложет
Меня с рожденья.
И, без сомненья,
Факт вознесенья
Тут же свершится,
Как состоится
Их объясненье
Мне: что творится.
Но не вместиться
В словосплетенье
Это всё, мнится…
Так пусть приснится
Даже неясно
Или заглазно…
По-просту, страшно!
И закрываю
Я свои очи,
И засыпаю…
Даже не ночью!
Я, между прочим,
Знать хочу очень
Что я не знаю…
И мне приснится
День понарошный
Тот, что случится…
Или возможный,
Что в своей сути
И, год спустя,
Тот же и будет…
Ну, так нельзя!..
Хлопот тускнеет
Ангелокрылый.
День розовеет
Новый, постылый…


§Н

И солнцем раскалённое
Повисло в небе что-то.
То череда упорная
И лишняя забота.
Приходится надеятся,
Что будет всё не так,
Что ныне и смеется…
Хотя такой пустяк!
Быть случалось обманутым,
Потерять, что найти,
И, в улыбку затянутым,
Вновь куда-то идти.
Ночь была не чернее
Этой мысли моей,
От которой не злее
Становлюсь, не добрей.
Это раньше казалось…
Пелена – словно сон.
И поспал-то я малость,
Но проснулся. Пошёл…
Здравствуй, милый Далёкий!
Это как посмотреть…
Ты в любой этом слоге,
Господин Яма-Смерть!
Но теперь не ценнее
Мусора под ногой
Всё, что связано с нею –
Этой самой землёй.
И какое мне дело
До ужасных небес…
Я теперь скажу смело:
- Те нежнее, чем здесь!
Всё земное землёю
Отсажу, как дано,
Словно силою злою
Отбаюкаю зло.
Всё от вас мне постыло
Совершенно. И вы…
Как большая могила
На краю тишины.
А я около, лишним…
Очень кажется мне.
Надо мной ветер свищет.
И лежу я в стерне.


§О

Я читаю и трогаю
Пальцем буквы порой.
О Тебе тут немногое,
Но они все с Тобой.
И они вечно ставятся –
Так уж заведено! –
Что из них получается
Всегда Имя Твоё!
У Тебя и другое
Для любимых Тобой –
И такое мирское –
Имя есть над землёй
И, конечно, под небом.
Между ними как раз.
Называть Себя Глебом
Ты позволил сейчас.
- Глеб, - я думаю днями
И, - Жильё без людей.
Не могила с цветами,
А душою светлей.


§П

Как-то жил да был как будто
С детства полный идиот.
Ему было очень трудно:
Что ни делай – не везёт!
Жизнь летела – камни точно,
То есть так летели дни,
Попадая очень точно
Прямо в голову они
И не шишки оставляя,
А отверстия насквозь!
Скоро голова такая
Стала… Оторви и брось!
Памяти на год осталось…
Остальное – стыд и срам!..
Им такое вытворялось –
Не поверите ушам…
И поэтому не стану
Я об этом говорить.
Удивительно и странно:
Как он умудрялся жить…
И осмотры медицины
Повторялись вкривь и вкось,
Да и то до половины
И с действительностью врозь.
То есть он среди нормальных
Был доподлинно своим…
А насчёт пороков тайных
Тут у каждого что дым.
Так и жил б, скользя, как мыло
По воде, назад-вперёд –
Только как-то осенило,
Что он полный идиот.
Он забросил все уроки,
К чему долго привыкал…
И на вид для очень многих
Полным идиотом стал.
Но теперь нормальность эта
Даже как-то не к чему,
Словно радуга без цвета,
Стала бедному ему.
Полный идиот – это тот,
Кто домой идёт…
От измождённых лиц
И перекисших дней,
Зашторенных ресниц
От этого сильней,
От мыслей, словно бред,
Меняющихся так,
Что будто мыслей нет,
И кажется, что наг
Перед одной на всю
Судьбу, что навлекли
Незнаньем, силою,
Что «смертью» нарекли…


§Р

И не в пору вериги обиды…
Они, вроде, с плеча чужого.
Ржой изъедены и разбиты,
Но даруются снова и снова.
Их бренчание мир мне застит,
Но дороже и ближе всего,
И любое навстречу «здрасьте»
Отражение моего,
Истекающим чем-то липким
По веригам обиды былой,
Создающим вновь образ зыбкий,
Размалёванный краской одной.
Вот это-то и обидно…
Но кажется мне порой,
Что все на земле, как видно,
Слиты обидой такой…


§С

По белому снегу хотел бы уплыть я
Под лютый захлёб человечий
Туда, где исполнятся все желанья,
Где всё благовонья и свечи,
И утонуть изумрудным и талым
Оконцем в небо безбрежное,
И таять в сияньи негаснущей искрой…
И чтобы доброе, нежное…